Боевые машины поддержки танков: реальность и перспективы

Полковник запаса М.И. Зернов, доктор военных наук

Полковник в отставке С.Ю. Родский, кандидат военных наук

Военная мысль. 2012. №10. С. 35-42.

 

Боевая машина поддержки танков (БМПТ) разработана и пред­ставлена на выставках вооружений более десяти лет назад. В откры­той периодической печати БМПТ рассматривается как неотъемлемая часть танковых подразделений, действующих при непосредственной поддержке пехоты на БМП. Вот только в войсках ее нет, и перспективы появления весьма неопределенные.

В необходимости поддержки танков на поле боя никто не сомнева­ется: с тех пор как существуют танки, их поддержка на поле боя была, есть и будет необходима. В реализацию концепции танка как авто­номной системы вооружения в настоящее время не особенно верится. Однако, наблюдая за отчаянными попытками разработчиков «протол­кнуть» свое детище, задумываешься о причинах отсутствия БМПТ в вой­сках. Видимо, причины веские и, как представляется, финансовая сто­рона здесь вторична. Так нужна ли БМПТ и если нужна, то какая?

В настоящее время борьба с танками и другими бронированными машинами ведется не только специальными противотанковыми сред­ствами, но и авиацией, и вооружением общего назначения. Кроме того, практически все общевойсковые подразделения армий развитых стран имеют на вооружении средства борьбы с танками. Заметим так­же, что большая часть перечисленных выше средств относится к кате­гории высокоточного оружия. Эта эволюция противотанковых средств (ПТС), создание системы противотанковой обороны, включающей наземные и воздушные компоненты, в том числе и объединенные в разведывательно-ударные комплексы, привела к тому, что уже необхо­димо защищать танки, которые ввиду их значительных потерь «хоро­нят» после каждого локального конфликта второй половины прошлого века. В этом нет ничего удивительного: в последние годы появились ПТС, от которых танки конструктивно не имеют необходимой защиты. Например, вертолеты или ПТС, поражающие танки сверху или из-за укрытий вне прямой видимости.

Известно, что против системы успешно может действовать только система. И такая эшелонированная система борьбы с огневыми сред­ствами противника существует. Условно она подразделяется на эше­лоны, начиная с авиации — наиболее дальнобойного средства — и заканчивая последним эшелоном — самими танковыми подразделени­ями. Но этому последнему эшелону достается сейчас слишком «тяже­лая ноша»: быстрое изменение обстановки, большое количество назем­ных и воздушных танкоопасных целей (ТОЦ) на поле боя, ограничен­ная видимость на пересеченной и лесистой местности, в городских условиях, неизбежные потери управления...

Таким образом, система борьбы с ПТС противника существует, но ее информационные возможности и время реакции отдельных ее под­систем оказываются недостаточными, и танки, как правило, в манев­ренных формах боя останутся только с поддерживающей их пехотой и прикрывающими подразделениями войсковой ПВО (так называе­мый танковый «шлейф»). Однако в локальных конфликтах последних десятилетий «шлейф» не подтвердил своей надежности. Особенно при отражении ударов специальных ударных вертолетов (СУВ). С высокой степенью уверенности можно сказать, что и «Тунгуска», не использо­вавшаяся в локальных конфликтах по назначению, хоть и увеличит эффективность этого «шлейфа», но не надолго из-за ее высокой уяз­вимости, и, следовательно, задачу надежного прикрытия атакующих танков и БМП от средств воздушного нападения не выполнит.

При рассмотрении ситуации противодействия танк—ТОЦ даже в упрощенном виде как дуэльной необходимо отметить три обстоятель­ства. Во-первых, на поле боя все цели, за исключением фортификацион­ных сооружений, действуют ограниченное время в периоды наблюде­ния за ними и их обстрела. То есть являются по определению временно действующими. Более всего это характерно для СУВ, относящихся к целям, для которых ограниченное время визуального или прибор­ного контакта средства ПВО или практически полное его исключение при использовании надфтулочной информационной системы — основной тактический прием. При оценке эффективности стрельбы по такой цели необходимо учитывать момент времени, в который достиг­нуто поражение цели. Чем раньше наступил этот момент, тем стрельба эффективнее. Если цель закончила свое действие (стрельбу, пуск ракет и прочее), то ведение огня по ней, как правило, невозможно. Мето­дами исследования операций доказано, что в рассматриваемой дуэль­ной ситуации ТОЦ—ЗК даже при принятии вероятности поражения цели равной единице (гипотетический случай) ущерб от ее действия не равен нулю, а будет зависеть от соотношения времени начала обстрела и продолжительности действия цели. При определенных условиях она вообще может быть не поражена.

Во-вторых, вероятность поражения целей в ходе боевых действий в силу объективных причин технического и тактического характера для танков и поддерживающих их БМП неизбежно будет существенно ниже полигонной. Это же относится и к средствам ПВО, прикрываю­щим танки и пехоту. Возможным решением проблемы в данной ситу­ации может быть увеличение числа целевых каналов, действующих по принципу «увидел — стреляй». Опасаться излишнего сосредоточения огня в этом случае не стоит из-за малой вероятности обнаружения и кратковременности действия целей. Кроме того, огонь зенитных и дру­гих средств организуется заблаговременно соответствующими началь­никами, и децентрализованное управление огнем в чистом виде, как правило, не существует. В таких условиях БМПТ с более совершенной, чем у танков, информационно-управляющей системой (ИУС) были бы очень нужны. В отличие от танка конструктивные особенности БМПТ позволяют иметь такую систему и более эффективно осуществить поиск и поражение ТОЦ.

В-третьих, нельзя не отметить еще одно обстоятельство, которое ускользает от внимания авторов публикаций по танковой тематике. В свое время, когда опасность СУВ для танков была осознана, в Совет­ском Союзе проводились опытные учения, в ходе которых осуществля­лась отработка тактических приемов борьбы с данным типом целей. Оказалось, что танкисты чисто психологически больше внимания уде­ляют поражению тех целей, которые легче уничтожить, т. е. танкам. Это естественно, так как все танки созданы по принципу «бей равного», для чего имеют соответствующее вооружение. Другое дело БМПТ: взяв на себя воздушные и наземные ТОЦ, они существенно облегчили бы тан­кистам борьбу с танками противника.

Думается, что наличие в боевых порядках БМПТ в какой-то мере решит данные проблемы. Ведь известно, что появление принципи­ально новых образцов или систем вооружения, даже если они не соз­даны на основе новейших научных открытий, а разработаны с исполь­зованием уже достигнутого технологического уровня, способны повлиять на тактику ведения боя:

уменьшатся потери танков во всех видах боя;

будет более рационально расходоваться БК танков и, возможно, отпадет необходимость в увеличении номенклатуры боеприпасов в БК из-за включения в него принципиально новых, с увеличенной эффек­тивностью действия по ТОЦ;

танковые подразделения приобретут большую автономность, что немаловажно при динамичном характере современного общевойско­вого боя и действиях в особых условиях;

БМПТ может оказаться весьма эффективна и как самостоятель­ное огневое средство в антитеррористических операциях и локальных конфликтах малой интенсивности;

могут измениться тактические нормативы средств ПВО ввиду боль­шего удаления ЗКБД от линии боевого соприкосновения. Это умень­шит их потери, позволит лучше использовать местность для выбора стартовых (огневых) позиций и соответственно повысит эффектив­ность системы ПВО в целом.

Как видим, рассмотренный тактический аспект проблемы важен сам по себе. Но существует и еще один не менее значимый — военно­политический, выражаемый в форме военно-технического сотрудниче­ства (ВТС), одно из направлений которого — экспорт вооружения. Нет необходимости говорить, насколько оно важно для России — одного из крупнейших мировых экспортеров. Поэтому экспортные перспективы продвижения БМПТ на рынке вооружения с тактической точки зре­ния должны быть весьма благоприятны, что, надо полагать, подтверж­далось маркетинговыми исследованиями. Должны, но пока не стали.

Возможные причины этого, как представляется, заключаются в недооценке ряда факторов, которые, несомненно, учитываются стра­нами — импортерами вооружений при принятии решений об оснаще­нии своих армий новыми образцами. Один из них — экономическая целесообразность.

Это неконкретное понятие может быть выражено в виде крите­рия «стоимость-эффективность». Что касается стоимости, то в усло­виях продолжающегося финансового кризиса, затронувшего и многих импортеров, оснащение армии новыми образцами вооружений обу­словлено жесткими финансовыми ограничениями. Данные по стоимо­сти БМПТ в печати, естественно, не приводятся, но, судя по ее комплектации, и даже несмотря на унифицированную базу с танком Т-72, она высока. Тем не менее, конкретное значение стоимости имеется и может служить основой для принятия решения о закупке. Но при усло­вии эффективности образца.

С эффективностью же БМПТ сложнее. Этот показатель не под­твержден на практике, а величина снижения потерь танков, получен­ная методами математического моделирования, видимо, не убеждает потенциальных импортеров. Понять их можно:

в существующей БМПТ нет ничего нового, кроме назначения и ком­плекса вооружения, в котором артиллерийская составляющая не про­изводит впечатления;

в мире нет аналогов, с которыми можно сравнить ТТХ этой машины, сопоставить с тенденциями развития танкостроения;

БМПТ отсутствуют в российской армии, что не дает возможности по достоинству оценить ее эксплуатационные качества, определить опти­мальное соотношение «танк-БМПТ» в подразделении, понять спо­собы боевого применения этой новинки;

существующий комплект вооружения БМПТ не обеспечивает эффективного поражения всех типов ТОЦ.

В настоящее время в ходе реформирования российских ВС осущест­вляется значительное сокращение танкового парка. Возможно, это оправдано: тенденция к снижению роли танков наблюдается во всем мире, хотя их необходимость и значимость в сухопутной фазе кон­фликта не подвергаются сомнению. Поэтому модернизация танков и разработка новых образцов (например, в Японии и Китае) продолжа­ются. Не остается в стороне от этого процесса и Россия. Но перевоо­ружение на принципиально новые танки со значительно более высо­ким уровнем защищенности — процесс долгий. Поэтому Т-72 и Т-80 еще долго будут находиться на вооружении Российской армии. Так, может быть, целесообразно переделать часть их в БМПТ? Переделать и для себя, и на экспорт. Ведь БМПТ — один из доступных для многих стран путей снижения потерь танков от действий ТОЦ. Но это относи­тельно дорогая БМ, которая будет таковой оставаться в процессе сво­его дальнейшего развития. И хотя ее отсутствие обойдется дороже, тем не менее, возможно, не все страны-импортеры смогут позволить себе иметь их потребное количество. Однако количество БМПТ может быть уменьшено за счет введения в состав танковых частей тяжелых БМП (ТБМП) на танковой базе.

Уже давно пришло время появления ТБМП на поле боя. Дискуссии о ее необходимости, длящиеся около 20 лет, явно затянулись. Необходи­мость высокой защищенности десанта — одна из основных тенденций развития БТТ. Сейчас же, в связи с предполагаемым уменьшением чис­ленности танков, Россия имеет уникальную возможность наверстать упущенное. В принципе, тут видится два варианта:

первый — создание ТБМП на базе тяжелого гусеничного БТР, уни­фицированного с танком Т-90, но с передним расположением МТО. Этот БТР, по-видимому, и разрабатывался для этой цели;

второй — разработка ТБМП на базе танка Т-72 (Т-80).

Первый вариант рассматривать не будем: надо полагать, в этой бое­вой машине учтут все (или почти все) требования, предъявляемые к подобной технике. Единственная проблема — ее возможная высокая стоимость. Остановимся коротко на втором как менее затратном.

Он, безусловно, не оригинален. Подобных переоборудований в мировой практике достаточно много, и Россия здесь не исключе­ние. Несмотря на присущие в этом случае конструктивные недостатки (отсутствие выхода через кормовую часть БМ и относительно малочис­ленный десант), есть и очевидные достоинства, к которым можно отне­сти низкую стоимость, высокую живучесть и многоканальность, обе­спечиваемую дистанционно-управляемым вооружением.

Мы несколько отклонились от рассматриваемой проблемы, чтобы лишний раз подчеркнуть, что универсальных боевых машин не суще­ствует. На поле боя должна действовать система, состоящая из взаи­модополняющих друг друга, равнозащищенных боевых машин, име­ющих высокую степень унификации и находящихся в оптимальном соотношении по численности. Создание же триады Танк—БМПТ— ТБМП позволит хотя бы в масштабах соединения (части) решить также известные проблемы технического обеспечения, доставшиеся в наследство Российской армии. Возможно, подобный комплексный подход, обеспечивающий и унификацию, и эксплуатационную пре­емственность, заинтересует страны-импортеры советской БТТ. Ведь многие проблемы у нас общие.

Возвращаясь к вопросу о БМПТ, можно привести еще ряд аргумен­тов в поддержку этого проекта, но мы остановимся на последнем — пре­стиже государства. Тем более что это понятие имеет ярко выраженный политический характер и в некотором роде связано с другим — прио­ритет в разработке. Возможно, чувство патриотизма, не чуждое скеп­тикам, окончательно склонит чашу весов в пользу этого направления в развитии БТТ. Но сначала небольшой экскурс в историю.

В России днем рождения танка считается 18 мая 1915 года. Именно в этот день под Ригой начались испытания бронированной боевой машины, созданной Александром Пороховщиковым и имевшей все атрибуты современного танка. «Вездеход» — так называлась эта боевая машина — успешно прошел испытания, и коллектив создателей был готов в кратчайшие сроки «довести» машину и даже сделать ее плава­ющей. Однако из-за недальновидности руководства Главного военно-технического управления проект А. Пороховщикова не получил под­держки. Не приняли и ряд других проектов гусеничных боевых машин, разрабатывавшихся примерно в одно время с «вездеходом».

Спустя почти полтора года после А. Пороховщикова новую эпоху в развитии средств вооруженной борьбы открыла Англия. Россия утра­тила приоритет в создании нового типа боевых машин, получивших краткое и выразительное название «танк». Конечно, труды первых тан­костроителей России не пропали даром. Бурное развитие танкостро­ения в Советском Союзе в 20—30-е годы прошлого века, оснащение армии танками, не уступающими лучшим мировым образцам, а по ряду показателей и превосходящими их — заслуга предшественников.

Другой весьма показательный пример. Впервые в мире автомати­ческий гранатомет (АГС) калибра 40 мм был разработан в Советском Союзе конструктором Яковом Таубиным еще в 1939 году и в том же году успешно прошел испытания. В 1941 году Таубин был арестован и рас­стрелян, КБ перепрофилировано, об автоматических гранатометах в СССР забыли на долгие годы. Забыли до тех пор, пока их совершенно неожиданно для советского руководства не применили американцы во Вьетнаме. Вот тогда стали догонять. Догонять, хотя могли бы быть пер­выми.

С учетом сказанного позволим себе выразить такую, возможно, несколько категоричную мысль: судьба БМПТ — нового направления в развитии БТТ, созданной в России несколько лет назад, — может повто­рить судьбу «вездехода». Поясним ее.

Если допустить, что идея введения в состав танковых подразделений БМПТ будет поддержана другими странами, независимо от того, какие танки состоят у них на вооружении, то Россия очень быстро может рас­терять свои преимущества страны-«первопроходца». Причина про­ста: страны Западной Европы и США в состоянии наладить производ­ство БМПТ, причем на любой базе. В том числе и на базе Т-72. Более чем вероятно, что боевые возможности этих «клонов» будут выше рос­сийской БМПТ в той комплектации вооружения, которая существует в настоящее время.

Имея высочайший научно-производственный потенциал, пре­красно налаженную за многие годы сотрудничества кооперацию между фирмами-производителями вооружения, большую номен­клатуру систем и узлов, имеющих оригинальные конструкторско- технологические решения, пригодные для использования в БМПТ, можно не сомневаться, что это произойдет очень быстро. В качестве подтверждения этих слов сравним артиллерийское вооружение рос­сийской БМПТ с потенциальными возможностями указанных выше стран. Рассмотрение в качестве примера артиллерийского вооруже­ния вызвано тем, что оно, как правило, основное для бронированных машин тяжелой весовой категории, формирует облик башни и опре­деляет время реакции, что для БМПТ, как показано выше, чрезвы­чайно важно.

Итак, на российской БМПТ установлены две 30-мм автоматические пушки (АП) 2А42. Пушка эта не новая, ее ТТХ не уступают зарубежным образцам в этом классе орудий. Однако она установлена, по-видимому, потому, что других орудий большего калибра и подходящих для уста­новки на БМПТ нет. Позволим себе оставить данное заявление без ком­ментариев, чтобы не перегружать читателя излишней информацией, выходящей за рамки рассматриваемой проблемы.

А что же в странах Запада? В диапазоне от 35-мм до 76-мм там име­ется шесть типов автоматических и полуавтоматических (с автоматами заряжания) орудий. В боекомплекты всех входят снаряды с неконтакт­ными взрывателями различных типов и готовыми поражающими эле­ментами (ГПЭ). О преимуществах этих орудий в качестве основного вооружения БМПТ по сравнению с 2А42 можно не говорить. Следовательно, в случае появления на рынке вооружений БМПТ с одной из таких пушек в комплексе с дополнительным вооружением ее экс­портная привлекательность, вполне вероятно, будет выше российской. Высокие возможности ИУС, производимых в странах НАТО и Изра­иле, можно не комментировать. Значит, России опять догонять. Иначе и с рынка вытеснят, и забудут о российском приоритете, как забыли, в какой стране впервые появился танк, АГС и многое другое, что вовремя не было поддержано.

Догонять в будущем, имея приоритет сейчас... Может ли Россия позволить себе в очередной раз его утратить? Может, что уже неодно­кратно демонстрировалось. Но зачем это надо? Ведь приоритет в любой области разработки ВВТ — авторитет государства, который уже сам по себе многое значит, и только ради этого надо поднапрячься и «довести» новый образец вооружения. Тем более что образец необходимый, не затратный, высокотехнологичный, но пока его значимость не осознана и он не пользуется спросом на рынке вооружений.

И тут мы хотим высказать еще одну категоричную мысль: комплек­сом вооружения в составе АП, ПТУР, АГС и пулеметов не выполнить всех огневых задач, которые потребуется решать БМПТ. В то же время неважно, какая и какого калибра будет пушка — российская или одной из западных стран. Все пушки стреляют только прямой навод­кой, что хорошо для поражения воздушных и наземных бронирован­ных (небронированных) открыто расположенных целей. Стрельба же из них по танкоопасной живой силе (ТОЖС), находящейся в укры­тиях, малоэффективна, а за препятствиями (например, на обратных скатах высот или за зданиями при ведении боя в населенном пункте) и вовсе невозможна. Не обеспечат надежного поражения таких целей и АГС ввиду слабого могущества гранаты и низкой точности на малых дальностях. Собственно говоря, курсовые гранатометы БМПТ и не предназначены для этого: угол возвышения не рассчитан на стрельбу непрямой наводкой. Мало пользы от них будет и при стрельбе в зим­нее время при глубоком снежном покрове.

Для поражения таких целей необходимо, чтобы в комплект вооружения БМПТ входило орудие, имеющее возможность вести огонь не только прямой, полупрямой, но и непрямой наводкой. То есть сочетающее в себе качества пушки и миномета. (Не случайно же израильтяне устанавливают 60-мм мино­меты на башни своих «Меркав»).

Такие орудия относятся к орудиям комбинированного типа и спо­собны стрелять как минами, так и снарядами (ракетами). Они имеются на вооружении в Российской армии и в армиях некоторых других стран. Но они не разрабатывались для решения рассматриваемых задач, как, впрочем, и сама БМПТ — первенец направления. Значит, если необхо­дима БМПТ, то необходима и разработка соответствующего вооруже­ния. Здесь нет ничего необычного. Сколько подобных проблем возни­кало и успешно разрешалось российскими оружейниками.

Калибр комбинированного орудия (КО)? Думается, он должен составлять 82-мм, так как в этом случае многое для создания КО име­ется: из двух типов боеприпасов для него один уже есть — это 82-мм мина; со времен Великой Отечественной войны известны техниче­ские решения, позволяющие совместить в одном полуавтоматическом орудии особенности минометной стрельбы с классикой пушечного выстрела; не будет больших проблем и с автоматом заряжания; ИУС подобна существующей на БМПТ... Этот перечень можно продолжить и далее. Однако следует иметь в виду, что КО не универсальное орудие и комплексирование с 30-мм АП, АГС и пулеметом будет необходимо. В разработке этого орудия, если она начнется, имеется хороший задел. Перспективы же и вовсе заманчивые — при наличии в БК снаряда с ГПЭ и подрывом на установленной дальности, самонаводящейся кры- шебойной миной и миной разведки БМПТ может стать тактическим разведывательно-огневым комплексом с хорошими экспортными пер­спективами.

Таким образом, разработка БМПТ — это попытка системного реше­ния проблемы снижения потерь танков, которая требует своего логиче­ского завершения. В успехе этого проекта должны быть заинтересованы многие, а не только танкисты. Но для дальнейшего продвижения нужна новая концепция БМПТ. Концепция, вобравшая в себя все лучшее, что имеется в существующем образце, но полностью соответствующая в смысле использования в БМПТ достижений научно-технического про­гресса, учета условий контактной фазы бесконтактной войны. Кон­цепция, в которой, помимо детально проработанного облика БМПТ, решены вопросы структуры, управления и информационного обеспе­чения (сопряжения) с системами более высокого уровня, и в том числе войсковой ПВО. Только при таком подходе возможно быстрое продви­жение проекта и удержание достигнутого приоритета.